Отпечатки на следах [СИ] - Сергей Дигол

— Наташка! — он схватил ее за руки, спрятал лицо в ее ладонях. — А если б я тебя потерял?

— Все хорошо, — поглаживая седую голову, успокаивала она. — Грех переживать о том, чего не случилось. Ведь я помогла тебе, правда?

Изучая линии на Наташиных ладонях, Николай наконец улыбнулся.

— У тебя ведь есть версия? — настаивала она.

— Уже третья по счету.

— Это лучше, чем ни одной.

— Наверное, — он задумался. — Насчет Сланского — это, конечно, сильно.

— Владельца табачных киосков «Дивизион», перевернувшегося на скутере? Меня тоже озадачило это ее «подстроено». Там вроде бы однозначно несчастный случай был.

— А! — воскликнул Николай. — Ты же материал делала!

— Ну да. Если бы эта гипнотизерша не торопила, я бы, наверное, пересказала по памяти статью.

— А знаешь, кто его жена?

— Сланского? Симпатичная такая, я помню ее.

— Нет, кем она была до того, как удачно выскочила замуж?

— Считаешь, удачно? — саркастически спросила Наташа.

— А почему нет? Такое наследство.

— Не будь циником!

— Да куда уж циничней! Грохнуть собственного мужа!

Наташа вопросительно подняла брови.

— Думаешь, Олтяну это имела в виду?

— Я знаю, что жена Сланского вышла из тех же пенат, что и Лилия.

— «Киви»? — не удержалась от восклицания Наташа.

— Вот так, жена. А ты уговариваешь меня не переживать. Ты была на волоске, понимаешь?

Они помолчали, снова перемалывая — каждый по своему — пережитую Наташей опасность.

— Мне Сорочан, — смягчая тон, начал Николай, — интересные подробности сообщил. Оказывается, он насобирал целую папку о нашей вездесущей Надежде Павловне.

— Компромат?

— Разное. Хотя ставил целью, конечно же, сбор компромата.

— Зачем?

— Довольно давняя история. И, в общем, обычная.

— И, судя по затравке, долгая.

— Постараюсь покороче. У него сеть бензоколонок по всем Молдавии и у нее — правда, только в Кишиневе.

— Это мы и так знали.

— Но вот чего мы не знали, что уже пару лет, как Надежда Павловна, вернее бензиновая часть ее личности, активно подставляет подножки господину Сорочану.

— Ну, конкуренция — пожала плечами Наташа.

— Конкуренция, — кивнул Николай. — То Сорочана покинул, вернее — кинул партнер, которому он полностью доверял, то внезапные налоговые проверки, о которых в компании Сорочана обычно знали чуть ли не за полгода.

— Он же влиятельный человек!

— Он был им, так будет точнее.

— В смысле — был? С ним тоже что–то…

— Нет–нет, с ним все нормально. Насколько может быть нормально человеку, тем более такому, как Олег Сорочан, в предвариловке. Просто он банкрот.

— Как?

— Компания «Петрония»…

— ….Это ведь его компания.

— Ну да. Так вот, компания фактически доведена до банкротства.

— Но как же, — несогласно помотала головой Наташа. — А почему ничего не слышно? Заправки как работали, так и работают.

— У них не стало меньше заправок. Зато прибавилось долгов. Компания банкрот — уже половина руководства уволилась, это я у них самих выяснил.

— Ты был в компании?

Николай кивнул.

— Говорил с коммерческим директором. Неглупый, кстати и совсем молодой парень. Чуть не плакал, рассказывая, что Олег Николаевич совсем забросил дела, да еще в то самое время, когда его участие требовалось больше всего. Сорочан ведь вхож практически в любые кабинеты в этой стране. Вернее, тоже, наверное, был вхож.

— Как же они умудрились обанкротиться?

— Этот его бывший партнер…

— Который ушел?

— Сбежал. Вообще пропал, видимо, из страны уехал. В общем, он втянул Сорочана в крупный инвестиционный проект с каким–то нефтеперерабатывающем комплексом в Румынии. Они вложились, естественно, взяв огромные кредиты, ну, и соответственно…

— Проект лопнул?

— Я, если честно, не понял, что именно произошло. Главное, сказал мне этот парень, ну, коммерческий директор Сорочана, этот его бывший партнер знал, чем все закончиться.

— И конечно, сразу после этого сбежал.

— Еще до этого. А уже потом все накрылось.

— И сейчас что — нечем возвращать кредит?

— Кредиты. Они должны нескольким банкам. Но главное — «Петронию» со всеми долгами готова выкупить компания «Петролюкс».

— Надежда Павловна?

— Представь себе. Скорее всего, нефтеперерабатывающая афера — ее же детище, и теперь она купит фирму Сорочана за ее же долги, тем более, что цена у «Петронии» сейчас копеечная. Кому они с такими долгами сдались?

— И банкам выгодно.

— Конечно. Чем банкротить, чтобы получить каждый свою долю разорившегося предприятия, лучше спокойно и с процентами получить возврат по кредиту.

Наташа задумалась, рассматривая свои тапки.

— Как же Сорочан допустил все это? — медленно спросила она.

— Думаю, он легко отделался, — усмехнулся Николай.

— Да где же легко? Бизнес потерял, жена пропала.

— Его беда в том, что она не пропала раньше, когда было еще не поздно спасти бизнес.

— Муж, ты меня окончательно запутал.

— Сланский, — веско сказал Николай.

— Что Сланский?

— Он мог закончить как Сланский.

Наташа охнула.

— Я не понимаю. Уже — не понимаю.

Вместо ответа Николай поднялся, прошел в комнату, откуда до Наташи донеслось цоканье раскрывающихся замков дипломата и вернулся назад с желтой папкой–сегрегатором.

— Вот, — Николай веско потряс папкой и бросил ее на стол.

— Эта? — покосилась на папку Наташа.

Николай раскрыл папку и стал переворачивать листы.

— Хочешь узнать подробности из личной жизни будущей работодательницы? — лукаво спросил он.

— Надежды Павловны что ли? Ой, давай, давай! Так интересно начать сплетничать о начальнике еще до принятия на работу!

— Знаешь, откуда она выплыла?

— Я‑то уже было решила, что ты ее собираешься утопить.

— Это, между прочим, будет нелегко сделать. А была Надежда Павловна, — не переставал листать Николай, — женой господина Олтяну, заместителя министра финансов.

— Что–то я не помню такого.

— Неудивительно, его сняли еще в девяносто четвертом.

— А почему была? Он тоже любил прогулки на скутере?

— Нет, — рассмеялся Николай. — Ему повезло больше. Даже больше, чем Сорочану. Он жив, находится на свободе и даже работает. Правда, всего лишь главбухом в филиале одного из банков и живет в однокомнатной квартирке.

— Ничего себе коллизия для замминистра! Но вместе они не живут?

— Разведены с того же 94‑го года.

— Когда его сняли?

— Когда его сняли. — взгляд Николая остановился, пальцы перестали перебирать страницы. — Олег Николаевич все искал доказательства уголовных, или хотя бы экономических преступлений, и, наверное, поэтому без особого сожаления отдал мне папку. В этом отношении на Надежду Павловну здесь почти ничего нет, так, немного по мелочам. Зато много личного, чем папка и ценна. Вот, например.

Он поднял папку и прищурился, всматриваясь в рукописный текст.

— Муж Надежды Павловны, оказывается, побивал супругу. А еще, регулярно изменял ей. Она тогда была простой домохозяйкой при высокопоставленном супруге. Возвращаясь домой с полными сумками продуктов, нередко не могла открыть собственную дверь, потому что муж, гад, изнутри закрывался на ключ и развлекался с очередной любовницей. А она и сидела на лестнице и плакала. Каково?

— Честно говоря, звучит невероятно. Она не производит впечатление…

— Это она сейчас не производит. А тогда ей даже давали приют сердобольные соседи, правда, для последних это было чревато скандалами. Супруг–то все же отворял — хотя бы для того, чтобы выпустить очередную пассию, а потом отправлялся на поиски жены. Ну, как отправлялся… Знал уже, что она у кого–то из соседей и барабанил во все двери подряд и орал, что он им всем, сукиным детям, покажет.

— Большой начальник!

— Да, типичное быдло.

— И что, она терпела?

— А куда ей было деватья? Возвращалась к нему и снова все по кругу: кулаки, измены, унижения.

— Откуда Сорочан все это взял?

— У него даже есть письменное признание бывшей соседки Олтяну, поившей Надежду валерьянкой, пока ее благоверный развлекался с любовницами.

— Как же она из всего этого вырвалась?

— Пока не представляю. В папке Сорочана ответа на этот вопрос нет, а другие источники я не успел привлечь. Главное, что она не просто развелась с мужем, но, по видимости, прибрала к рукам его деньги. После развода у нее начинается просто взлет какой–то: она открывает парикмахерскую, которая потом превращается в салон красоты. Далее — модельное агентство, и наконец, женский журнал.

— А бензин?